Сенная площадь еще в 19 веке была центром разврата и пороков. Здесь царила нищета и обитали самые темные личности. Antenna Daily покопалась в архивах и выяснила жуткие подробности.
Сенной рынок появился еще при Екатерине II – тогда район являлся окраиной города и на нее выходила дорога, по которой купцы и крестьяне везли в Петербург продукцию для продажи. Здесь же они могли продавать ее прямо с воза.
В 1736 году произошел пожар на Морском рынке (район Адмиралтейства). Новый Морской рынок перенесли подальше от центра – на пустырь позади Гостинного двора. Но дровами и сеном здесь торговать запретили «пожарного страху ради».
Новый рынок так описывали в прессе: «На Сенной производиться торг всякими съестными припасами и питиям, посудой каменной, железной и деревянной. Окружающие её дома, особенно в нижних ярусах, наполнена харчевнями, лавками, питейными домами».
Рынок официально взял курс на дешевые товары, поэтому сюда и в окрестности стали стекаться нищие и бездомные в надежде на подаяние, здесь же промышляли карманники и сбывалось краденное. Усугубляла ситуацию знаменитая Вяземская лавра — тринадцать связанных между собой домов, которые сдавались внаем.
«Вяземская лавра» была крупнейшим воровским притоном города (её здание в начале XIX века принадлежало кн. Вяземскому и занимало территории современных домов №4 и №6).
Другой притон – «малинник», где селились уголовники и проститутки – находился в доме № 3 по сенной площади.
Рядом, в доме 18 Демидовского переулка, размещался ночлежный дом.
Сенная площадь была местом постоянных прогулок Ф.М. Достоевского. В «Преступлении и наказании» сказано: «Около харчевен в нижних этажах, на грязных и вонючих дворах сенной площади толпилось много разного и всякого сорта промышленников и лохмотников. Раскольников преимущественно любил эти места, равно как и близлежащие переулки… Тут лохмотья его не обращали на себя ничьего высокомерного внимания, и можно было ходить каком угодно виде, никого не скандализируя…»
Вяземская лавра была настоящим государством в государстве, где насчитывалось более 20 тысяч жителей
Вяземская лавра была настоящим государством в государстве, где насчитывалось более 20 тысяч жителей. Здесь действовали свои законы, своя власть, свои правила выживания. Большинство ее жителей прекрасно знали, где спрятаться беглым каторжникам, подделать документы, сбыть краденое, перешить украденную одежду, найти дешевую проститутку или крепко выпить.
В Вяземской лавре работали проститутки самого низшего пошиба. Полицейские облавы случались редко, соответственно, и необходимости получать желтый билет не было, а значит, не нужно было и посещать врача.
Проститутками с Сенной становились едва подросшие девочки-бродяжки, дочери опустившихся жителей Вяземской лавры. Были и бывшие «работницы» самых дорогих борделей, готовые к торговле собой за копейки: алкоголизм и многочисленные болезни за несколько лет способны превратить цветущую девушку в старуху.
Благодаря мемуарам Николая Свешникова мы знаем имя одной такой страдалицы, обитательницы трущоб. Саша Столбовая, по прозвищу Пробка, выглядевшая то ли на 40, то ли на 60 лет, грязная, вечно пьяная, с выбитым глазом и изуродованным побоями лицом, работала с молодости в Малиннике, потом просто в переулках, а после побиралась у торговцев на Сенной. Ей из жалости бросали объедки: селедочные хвосты, обрубки, гнилые овощи — она собирала все это и распродавала среди обитателей Вяземской лавры, тем и жила.
Жители Сенной делились по своим профессиональным занятиям. Например, весьма многочисленная артель нищих со строгой иерархией и разделением территорий; артель тряпичников, занимающаяся, помимо прочего, поставленным на поток перешиванием ворованных вещей; артель факельщиков, добывающих свой хлеб сопровождением гробов с балдахинами и факелами, что придавало похоронам благородно-официальный оттенок.
Благодаря «Петербургским трущобам» Крестовского остался в истории «Малинник», представляющий собой одновременно трактир и публичный дом: «По краям площади, в громадных, многоэтажных, и неменее улицы грязных домах мигали огоньки в окнах, и фонари над входными дверями, означая собой целые ряды харчевен, трактиров, съестных, перекусочных подвалов, винных погребов, кабаков, с портерными и тех особенных приютов, где лепиться, прячется, болеет и умирает всеми отверженный разврат, из которого почти нет возврата в более чистую сферу и где знают только два исхода – тюрьму и кладбище».
